Моды и модники старого времени. Старое житье. Михаил Пыляев. 1892

Пятница … курортные мемуары.

PRO моды XIX века на косметики, лекарства, моду на «нервы», и безусловно, PRO моду на лечение кислыми водами.PRO моду на спа-процедуры. Да-да! А как же еще классифицировать увлечение «“щеголих Екатерининских времен”…, которые “для восстановления своей увядшей телесной красоты брали молочные и земляничные ванны”». PRO модное лекарство – любимое средство Леди Макбет Мценского уезда. которая, «...лекарств не принимала и верила в одни только гарлемские капли, которые называла гаремскими каплями

Страсть к духам и косметикам. – Доктора. – Модные обмороки и нервы. – Модная страсть к минеральным водам. – Лекарство от всех болезней. – Эпоха танцевального увлечения. – Страсть к музыке. – Обожание певцов и певиц

Страсть к духам и косметикам

Косметики и духи вошли в употребление у нас только в конце прошедшего столетия; с этого времени наши придворные дамы, кроме гулявной воды (розовой) да зорной и мятной настойки (холодец), других духов не знали. Первыми явились в моду при Екатерине II «Амбровые яблоки», род саше; последние считались предохранительным средством от чумы и других эпидемических болезней. Вместе с ними стали получать из-за границы кармскую мелисную воду, затем лоделаван* (лавендная настойка). Общеупотребительный теперь одеколон появился после похода наших войск в Францию; последний очень любил Наполеон I и мыл им плечи и голову.

Щеголихи Екатерининских времен для восстановления своей увядшей телесной красоты брали молочные и земляничные ванны. Первые духи были «Вздохи амура» и затем «Франжипан», изобретенные итальянцем Меркурио Франжипани.

В числе косметических средств наши красавицы-прабабушки употребляли для лица следующие простые вещи:

• для мягкости кожи обкладывали лицо на ночь парной телятиной; 
• от веснушек натирали лицо раздавленными сорочьими яйцами; 
• для гладкости и белизны употребляли дынное семя, тертое с бобовой мукой, также огуречное молоко; 
• прыщи с лица сводили отваром травы исопа. 

Мыло первое у нас стало известно казанское яичное, ввели его в употребление татары. Пудра первая была привезена из Франции, называлась она а la марешаль; там она явилась во время регентства. Первые французские помады для волос стали употреблять в Павловское время, цена за небольшую банку стояла очень высокая, не менее одного рубля. Для белизны лица наши барыни натирали лицо свинцовыми белилами, румянились кошенилью и также втирали в щеки бодягу.

Мушки, как мы уже говорили, тогда играли большую роль; изобретены они были в Лондоне герцогиней Нью-Кастель – под ними она скрывала прыщи, бывшие у нее около рта. Мушки у нас приготовляли из черной тафты, носили их всегда при себе в очень изящных золотых, черепаховых и перламутровых маленьких табакерках; мушки имели самые прихотливые рисунки звезд, луны, собак, лисиц и даже карет, запряженных четвернею лошадей.

Были также еще известны в старое время косметические маски Поппеи; последние надевали на ночь на лицо и после утром употребляли утиральники Венеры; это были куски замши, натертые спермацетом с белилами; надевали на ночь такие же перчатки и на руки.

Очень модным в конце прошлого столетия считалось на груди носить блошные ловушки на шелковой ленточке или золотой цепочке; ловушки делались из розового дерева, слоновой кости, из серебра или золота; это были небольшие трубочки со многими дырочками, снизу запертые, а вверху открытые, в которых ввертывался стволок, намазанный кровью, медом, сиропом или какою-нибудь липкою жидкостью.

Прим. Dr.Manshina: лоделаван 1795. Фр. l’eau de lavande. Ароматическая вода, получаемая от перегонки лаванды. Лодилаванд, разныя духи, эссенции и благоухании. Благовонные воды розовая и лоделаван или левандовая дѣлаются первая из цвѣтов розовых, адругая из цвѣтов леванды. Коз. Расс. 100.Словарь русского языка XVIII века.

Прим. Dr.Manshina: франжипан – духи для ароматизации кожи, перчаток, лимонада. Создавший эти духи маркиз Муцио Франжипани стал придворным парфюмером короля Людовика ХIII и произвел фурор во французском высшем свете перчатками с миндальной отдушкой. Запах стал настолько модным, что кондитеры стали придумывать рецепты с франжипаном – миндальным кремом, который используют для начинки.

– Доктора

Также в числе модных всяких увлечений в русском обществе была и страсть к докторам и разным лекарственным панацеям. Иностранные медики еще в царствование Екатерины II считались не лучше цирюльников и в полках у полковых командиров и штаб-офицеров как бы жили в услужении; при их домах исполняли домашние поручения, как, например, расчесывали их парики и прочее. Но в 90-х годах доктора уже стояли в большом почете и за визиты им платили слишком щедро – рублей десять, двадцать пять и даже за визит в уездах рублей сто.

Первые иностранные доктора были выписаны из Англии в 1581 году; скорее это были фельдшера. Назначение докторов зависело от первенствующего в государстве медика, носившего звание архиатера; звание это у нас существовало до учреждения медицинской коллегии 12 сентября 1763 года, последний архиатер был Кондоиди.

За иностранными лекарствами у нас нарочно посылались доктора в иностранные земли, но были медикаменты и отечественные; последние собирались под видом особой подати, для чего заведены были особенные записные книги. Так, например, из поволжских губерний и Астрахани привозили солодковый корень, из Сибири – барьян*, от болгар и китайцев – ревень; последний продавался долгое время исключительно от казны.

При царе Алексее Михайловиче разведены вдоль западной стороны Кремля и в селе Измайлове аптекарские огороды; к собиранию и распознаванию трав служили так называемые травники, державшие рисунки и описание растений.

Первая русская лечебная книга была переведена с польского языка в 1588 году; русские лекаря и рудометы (кровеметатели) получили образование от прибывших медиков-иностранцев; первые такие были набраны из стрелецких детей. В древности у нас у каждой царевны была своя бабка-лекарка; лишь Наталья Кирилловна, первая царица, лечилась у мужчины, гортанного лекаря Ивашки Губина. Страсть к знахарям и знахаркам у нас долго держалась. Кирилл Разумовский тоже пользовался от подагры у какой-то бабы, которая грызла ему ногу и прикладывала сопранизированных котов в виде припарки. Орлов-Чесменский тоже был вылечен знахарем Ерофеичем, давшим свое имя известной водочной настойке.

Прим. Dr.Manshina
Современные словари не знают, что такое «барьян»
Возможные варианты:

1. Бадьян – (Anisum stellatum)  – анис звездчатый, китайский анис, индийский анис. В России бадьян издавна являлся непременным компонентом при выпечке разнообразных сортов русских пряников, кренделей и коврижек. Водка анисовка, которую Петр Первый в правилах дохтурских рекомендовал пить лечащимся на водах, также готовится со звездочками бадьна.   Отсюда традиционное применение бадьяна в нашей стране в мучных кондитерских изделиях — пряниках, кренделях, печенье. Поскольку путь его в столичные города лежал через Сибирь, его часто называли сибирский анис, 
2. Бадан (Bergenia crassifolia) семейства камнеломковых, встречающийся в Сибири (Алтай, Саяны), и особенно в Забайкалье, где его часто используют как местный заменитель чая. Обладает очень приятным ароматом и за счет высокого содержания танина,вяжущим вкусом и вяжущим действием. В давних времен используют в народно медицине Сибири при расстройствах кишечника. 

Модные обмороки и нервы

Женские нервы в конце нынешнего столетия не были еще известны, хотя и тогда прекрасные половины падали в обмороки. Обмороки в это время вошли в большую моду и последние существовали различных названий: так, были обмороки Дидоны, капризы Медеи, спазмы Нины, ваперы Омфалы, обморок кстати, обморок коловратности и проч. и проч.

Нервы стали известны чуть ли не в двадцатых годах нынешнего столетия; стали входить они в моду вместе с искусственными минеральными водами или, как их тогда называли, кислыми.

Прим. Dr.Manshina:  У обмороков всех видов был один общий и главный этиологический фактор: мода XIX века. В высший свет знатные дамы могли появиться только в изящных платьях с тонкой талией, из под пышной юбки кокетливо выставлялся узенький башмачок. Увы, такие тонкие талии и узкие стопы не даны дамам от природы, они сформированы туго затянутым корсетом и тесной обувью. Для окрашивания ткани часто использовали мышьяк и ртуть. Если хозяева, решив затмить всех. в буквальном смысле устраивали иллюминацию с бальных залах  (при помощи свече, сжигавших весь кислород), то как уж тут устоять на ногах. В наставлениях девицам давали советы, как не упасть в обморок и ..как упасть,.. изящно.

Модная страсть к минеральным водам

Заведение искусственных минеральных вод. Литография 1843 г.

В ряду модных явлений обыденной общественной жизни в двадцатых годах нынешнего столетия особенно резко сказалась страсть аристократического общества к лечению минеральными водами. Новизна и мода влекла праздное общество к питью кислых вод.

В эти годы весною вся аристократическая Москва просыпалась уже в пятом часу утра и катила на всевозможных экипажах в заведение старого московского врача Лодера, устроенное над Москвой-рекой близ Крымского брода. Лодер вместе с молодым доктором Енихеном первый завел в России искусственные минеральные воды. Помещались они в очень обширном саду с галереями. Здесь уже в пятом часу утра гремела музыка и бродили толпы гуляющих больных. В первые годы больше всего лечились дамы и затем старики-сановники от неизлечимой болезни старости.

Слава заведения Лодера искусственных вод была настолько сильна, что сюда съезжалась публика со всей России. В Петербурге минеральные воды открыли только в конце тридцатых годов.

По предписанию Лодера при питье вод больные должны были ходить три часа; это-то ходьба, на взгляд простолюдина бесцельная, и вызвала поговорку, характеризующую праздную гуляку: «Лодерем ходит».

Названное заведение в короткое время получило такую известность, что в Москву на минеральные воды не только что приезжали из Петербурга, да и из Сибири. Особенно сильно на них тянуло прекрасный пол.

В «Московском вестнике»* 20-х годов встречаем следующее интересное описание этих вод: «Янсон! Янсон! Взгляни в окно: верно пожар? Скачут, стучат… невозможно долее спать! Шестой час и некому, кроме пожарных, будить Остоженку». – «Нет, сударь! не видно ни огня, ни дыму, небо ясно, но множество карет, колясок и дрожек тянутся… Странное дело! в шестом часу утра такой разъезд, это что-то необыкновенное». Спрашивающий одевается и выходит на улицу, здесь он встречает своего знакомого, который объясняет ему причину такого движения.

Он идет с ним в заведение вод, и когда приходит к нему, то видит: весь его двор уставлен экипажами, сотни лакеев толпились перед крыльцом, посетителей была масса, они наполняли и здание минеральных вод, и большой сад. Мальчики, раздававшие воду, едва успевали наполнять кружки и снабжать подходивших листочками шалфея для очищения зубов.

Подрумяненные старушки, румяные женщины, бледненькие дочки, кавалеры всех сортов и рангов тянулись непрерывною цепью к источникам здоровья, к мальчикам, разливавшим воду. Убогий оркестр наигрывал старинные марши и жосезы. Только ливреи и бороды, не постигая фантазии своих господ, забавлялись на их счет; один кучер уверял, что господ обманывают: «Я сам видел, как брали воду из Москвы-реки».

Один москвич, пивший эти воды, почтил их следующими стихами:

Лишь только пять часов пробьет,

Жена моя уже одета.

И под крыльцом стоит карета,

И мы с пяти часов утра

Уж едем с нею со двора.

и т. д.

Прим. Dr.Manshina:  

«Янсон! Янсон! ...Я сам видел, как брали воду из Москвы-реки», вольный пересказ статьи (из 3 части записок Москвича), опубликованной в Московском вестнике, часть десятая, 1828 г. Автор в Вестнике не указан, но это Павел Лукьянович Яковлев (1796–1831), известный в 20-х годах XIX в. журналист, писатель, комедиограф. Наделенный от природы множеством талантов, он писал прозу, прекрасно рисовал, музицировал на фортепьяно. 

"...Я еду с вами: буду с большим удовольствием!" и побежал к карете. Увидя меня, сестра Ролинского покачала умною хорошенькою головкою.
– "Вы решились?"
– "С радостию!"
–"для того, чтобы написать статью в записки Москвича?"
– "Может быть, но прежде надобно взглянуть, посмотреть, и тогда"… 

Яковлев П.Л. 1789-1835 Записки москвича кн. 1—3. – М., тип. С. Селивановского. 1828—1830

PS. Текст великолепный, готовлю к публикации. Возможно, лучший, что мне доводилось читать о заведении Московских искусственных минеральных вод, а может быть и о курортах вообще. Хотя, конечно я очень люблю Монт-Ориоль Ги де Мопассана и до сего дня считала его лучшим рекламным буклетом курорта. Dr. Manshina

Лишь только пять часов пробьет...

Из Письма к Г.И. Божанову, автор неизвестен, даже нет инициалов, принятых в XIX в.

Московский вестник. Журнал издаваемый М. Погодиным. Часть десятая. Москва. В Университетской Типографии. 1828. Стр. 415. Москва 8-го августа
PS. Текст готовлю к публикации.

«Московский вестник» — журнал, издававшийся М. П. Погодиным. Был задуман как научно-литературное издание. Московский Вестник состоял из четырех постоянных отделов: «Словесность», «Науки», «Критика», «Смесь». Издатель ставил своей целью «опираясь на твёрдые начала философии, представить России полную картину развития ума человеческого, картину, в которой она видела бы свое собственное предназначение».

Лекарство от всех болезней

В эти же года явилось много излюбленных лекарств, или панацей, которыми лечились от всех болезней; к таким принадлежали:

• жизненный эликсир шведского столетнего старца;
• это была настойка из сабура, шафрана и горьких пряных кореньев;
• затем большой эффект производили также Гарлемские капли, будто бы добываемые со дна Гарлемского озера;

затем наши отечественные лекарства были:

• самохотовский эликсир от ревматизма,
• майский бальзам надворного советника Немчинова,
• аверин чай от золотухи, 
• камергерский шауфгаузенский пластырь, последний даже рекомендовался «от неловкого шага (?) и, как гласило описание, приготовлялся из каких-то червей.

Также с этих лет вошло в большое употребление носить фонтанели на руках и лечиться китайским иглоукалыванием и т. д.

Прим. Dr.Manshina. Из всех чудодейственных лекарственных средств удалось идентифицировать только аверин чай от золотухи. Рецепты других «панацей» утрачены безвозвратно. Ах, да! Про гарлемские капли в XVII веке было известно не только то, что их добывали со дна Гарлемского озера.

Medicamentum gratia probatum — так называлось по латыни любимое средство Леди Макбет Мценского уезда. которая, как писал Николай Лесков (1864 г.)  «...лекарств не принимала и верила в одни только гарлемские капли, которые называла «гаремскими каплями». На 105 страницах руководства Тилли Н. де К., вышедшем в России 1793 г., дано самое подробное и «Полезное описание употребления Гарлемских капель или бальзама называемого medicamentum gratia probatum», что делало чрезвычайно популярным, и следовательно, эффективным (если вспомнить об эффекте плацебо, то сомневаться не приходиться).

Аверин чай назван по имени купца Илизара Аверина, жившим в Петербурге в 1-й половине XIX века, который привез его из путешествий. Действие череды при детском диатезе «золотухе»известно всем мамам. Состав аверина чая: травы трехцветной фиалки 4 части,череды  4 части, стеблей сладко-горького паслена 1 часть. Чай готовят из расчета 1 ст.л. измельченной смеси трав на стакан кипятка, принимать по 1 ст.л. 3—4 раза в день.

Фонтанели от средневек.-лат. fontenelle, ит. fontanella, уменьш. от fontana, ручей, родник, фонтан. Искусственная язва, открываемая с врачебной целью. (Источник: "Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней". Михельсон А.Д., 1865) 

Эпоха танцевального увлечения

Потребность общественной жизни в больших городах была причиною открытия и модных клубов. Первые такие дворянские собрания открылись в Петербурге и Москве в царствование Екатерины II. Начинались они 24 ноября, в день именин императрицы, и кончались 21 апреля, в день рождения государыни, и если этот день приходился не в Пост, то этим днем и оканчивались собрания. Съезжались обыкновенно сюда в 6 часов, и в 12 часов все разъезжались по домам.

В Москве, например, великолепная и обширная его зала, окруженная с трех сторон колоннами, за ними балюстрада отделяла возвышенные площадки, где играют в карты, сидят, приходят, а в середине беспрерывно танцуют. Танцевальный зал в былые годы вмещал до пяти тысяч посетителей.

В старину ни один из клубных дней не был пропущен обычными посетителями; тогда не входило в обычай переменять всякий раз платье, и небогатая провинциалка стояла рядом с первою щеголихою. Здесь не считали генеральши унизительным находиться в обществе с асессоршами и секретаршами; составлялись кадрили и танцевали от души до упаду. К Масленице приезжали из Петербурга гвардейские офицеры и в польских, в экосезах заключали брачные союзы.

Но в первое время по учреждении собрания танцующих бывало немного, потому что менуэт был танец премудреный: поминутно, то и дело, что или присядь, или поклонись – и то осторожно, а то с чужим лбом стукнешься, или толкнешь в спину, или оборвешь чужой хвост платья и запутаешься. Танцевали только умевшие хорошо танцевать; то и дело было слышно: „Пойдемте смотреть, танцует такая-то с таким-то“, – и потянутся из всех концов залы, обступят круг танцующих и смотрят, как на диковинку, как дама приседает, а кавалер низко кланяется: тогда в танцах было много учтивости и уважения к дамам, вальс тогда еще не знали, и в первое время, как он стал входить в моду, его считали неблагопристойным танцем, как это – обхватит даму за талию и кружит ее по зале.

Gala Dance. Alexei De Lyamine*

Позднее, как описывает англичанин Ж.К. Пойля в своих мемуарах, для летучих вальсов в целой Европе мастера только были русские, и кроме русских дам, этих чересчур быстрых, почти воздушных, не выдержит ни англичанка, ни немка, ни француженка. В самом деле, тогда быстрота с ловкостью в вальсе составляли всю славу наших танцев, и потому аристократический круг нашей молодежи, так сказать с детства сроднившийся с ловкостью вальсировать, резко отделял себя от экосезных и от экосезов, не трудных всякому. При императора Павле на вальс, или, как его тогда называли, вальсон, вышло запрещение. Но особенно при Екатерине II вошел у нас на балах в большое употребление полонез или польский. Им начинался каждый бал. Огинский и Козловский обессмертили его, написавши каждый по прелестному такому полонезу. Обыкновенно в полонезе в первой паре шел хозяин дома с почетнейшею из дам, мужчины выступали в нем сановито и выделывали величавые па, меняли руки и т. д. Полонез длился по получасу; все приглашенные гости принимали в нем участие. В начале нынешнего столетия, как пишет П.М. Дараган, полонез, заменив менуэт, исполнялся на петербургских балах под названием «круглого польского» вместе с вальсом. После польского шли на балах ала греки, котильоны, англезы, гавоты, тампеты, матрадуры и манимаски.

Первый из названных танцев исполнялся двумя парами; котильон, по определению танцевального словаря, то же что и контрданс, его плясали от четырех до восьми пар, и каждое лицо представляет свою роль попеременно. Англез по идее была пантомима любви и ухаживанья: женщина выделывала эволюцию следующего рода: то она убегала и уклонялась от ухаживания кавалера, который ее преследовал, то опять, подразнивая и кокетничая с ним в обольстительной позе, будто отдавалась ему, но когда он приближался, то мгновенно ускользала от него. Гавот был старинный французский танец медленных телодвижений. Тампет, как и название его – буря, выражал страстность и бурю телодвижений; матрадура – был танец вроде нынешнего кадриля, а манимаска – очень красивая полька с фигурами. Русские танцы, которые иногда танцевали и при дворе, были по большей части хороводные и самый популярный метелицы, род кадрили. Такие русские пляски и хороводы устраивались при дворе Екатерины в дни Святок и на Масленице и также в старину в барских домах на девичнике, где съезжались родственники, молодые подруги, тогда там пели песни, под которые плавно в хороводе ходили павами танцующие девицы; вот под какие песни плясали: «Отставала лебедушка от стада лебединого», «Недолго веночек висел на столпике», «На море купалась утица, полоскалась серая» и т. п. Хором веселили помолвленную. Этот древний обычай означал прощальное торжество семейства. Особенно славилась своею русскою пляскою дочь чесменского героя, графиня Анна Алексеевна Орлова. В Александровское время русская пляска вошла в большую моду и на сцене, и в обществе исполняли ее с большим жаром. В Павловское время все танцы носят строго серьезный характер – сам государь на придворных балах принимал в них участие. Волкова в своей «Грибоедовской Москве» рассказывает про эпоху 1810 года, что тогда плясали без отдыха, каждый день и не только по вечерам, на беспрерывных балах, но и по утрам, на «завтраках с танцами».

Известный балетмейстер Глушковский, рассказывая про эту эпоху, говорит, что все первоклассные учителя бальных танцев были завалены уроками, и что престранную картину представляли иногда тогдашние танцклассы. Тут можно было видеть мальчика лет восьми, с булочкой в руке, прыгающего чижиком, немца-старичка с подвязанными зубами, который задыхается, но танцует до поту лица, армянина в национальной одежде, пожилых и молодых барынь, в папильотках на голове, которые со всеми грациями стараются выделывать падезефир и, поглядывая на всех, как будто спрашивают. «А что, каковы мы?». По словам Глушковского, репертуар тогдашних бальных танцев был самый обширный; в то время танцевали: экосез, вальс, котильон, французскую кадриль в восемь фигур, гросфатер, полонез-сотан, пергурдон, гавот, вестриса, мазурку в четыре пары; характерные танцы – русскую, па-де-шаль, фанданго, матлот, венгерку, краковяк, алеманд, падекозак. В 1810 году завезена к нам из Парижа мазурка; последняя в эти годы вошла в большую моду, ее танцуют в четыре пары; по словам Глушковского, ее очень красиво танцевал актер Сосницкий: танцуя мазурку, он не делал никакого усилия, все было так легко, зефирно, но вместе увлекательно. Сосницкого приглашали наперехват во все аристократические дома как бального кавалера, так и танцмейстера. В сороковых годах сделалась самым модным танцем полька-редова и затем просто полька.

Осторожная, простая жизнь не могла пребывать в одном положении и постепенно изменялась. Прогресс внедрялся, показались прихоти, вкус, молодые красавицы вышли иззаперти. До сороковых годов нынешнего столетия девицы проводили время не лучше, как в монастырях: сидели за пяльцами или вязали кошельки, подвязки, шнурки и быстро перекидывали коклюшки. Мама в очках, с чулком в руках забавляла рассказами о красоте своей. В молодости или как нападали на помещиков разбойниками, и как господа охотились в старые годы. Книг в то время было очень мало, читали всякую, без разбора, особенно сильное впечатление производили страшные романы мадам Радклиф* или чувствительные Дюкре-Дюмениля. Матери редко брали дочерей с собою и то к старушкам – бабушкам, тетушкам; редко также бывали у девиц подруги. Всякое сообщество с мужчинами строго запрещалось, они и близко не подходили к ним. Увидели бы их разговаривающих – Боже упаси! Такая бы молва пошла. Дочь неотлучно находилась при матери. Но минуло это время, девицы не стали бояться мужчин, молодые красавицы вышли иззаперти, в домах заслышалось бряцанье клавикордов, пение итальянских арий и т. п.

Прим. Dr.Manshina: Анна Рэдклиф – английская писательница, одна из основательниц готического романа. Действие всех романов разворачивается на фоне прекрасной, обычно итальянской, природы и готических замков или древних руин, всегда одинакова их схема: беспомощная героиня попадает в сети чудовищных интриг и оказывается втянутой в ужасные приключения.

Прим. Dr.Manshina: Франсуа Гийом Дюкре-Дюминиль – французский писатель, автор многотомных сентиментально-моралистических романов чрезвычайно популярных у читателей конца XVIII- начала XIX вв. «...глупец восхищается романом Дюкре-Дюмениля», – считал А.С. Пушкин.

_________________
*Gala Dance. Alexei De Lyamine. Художник De Lyamine (Алексей Лямин) родился в 1957 г. Учился на графическом факультете в Всероссийской Академии Художеств у В.А.Ветрогонского. На многих арт-сайтах выставлены его работы «XIX века». О художнике информации мало, известно, что в настоящее время он живет в Германии, куда уехал в начале 90-х годов.

– Страсть к музыке. – Обожание певцов и певиц

Увлечение музыкой в дворянских домах началось еще со времен Елизаветы Петровны, и наши молодые аристократки стали брать уроки музыки на арфе. Все наши молодые дипломаты были тоже записные меломаны. Петр III превосходно играл на скрипке, Корсаков, Ланской, Андрей Разумовский тоже были хорошие виртуозы на этом инструменте. Первые клавесины – первообраз нынешних фортепьян – у нас появляются в конце царствования Екатерины II. Потемкин тоже очень любил музыку; у него неотлучно жил самородок скрипач и балалаечник Хандошкин. К Потемкину под Очаков сбирался приехать Моцарт; Андрей Разумовский тоже не расставался с Гайдном и сам участвовал в квартетах; знаменитого Гайдна поражало в русском меломане тонкое музыкальное чутье, благодаря которому в сочинениях Гайдна он угадывал самые сокровенные побуждения, остававшиеся для большинства публики недоступными. Бетховен тоже находит в Разумовском вдохновенного покровителя и друга. Потемкин в своих походах возил с собою итальянскую оперу вместе с известным композитором Сарти, а также большой оркестр и капеллу певчих. Нарышкин, Безбородко, Строганов также щеголяют своими оркестрами. Особенно наши вельможи любили кататься по Неве на катерах со своей музыкой, и эта мода у нас особенно сильно процветала в царствование Александра I. А.Л. Шлецер рассказывает:

«В душный летний вечер сижу я за своим письменным столом и слышу, вот едет Григорий Орлов на яхте вниз по Неве, за ним – вереница придворных шлюпок… впереди лодка с сорока приблизительно молодцами, производящими музыку, какой я в жизни не слышал, а я воображал, что знаю все музыкальные инструменты образованной Европы. Казалось, как будто играли на нескольких больших церковных органах с врытыми трубами в двух низших октавах, и вследствие отдаленности звук казался переливающимся и заглушенным». 

Это было так же ново для слуха, как изобретенная впоследствии гармоника. Играл оркестр роговой музыки, изобретенной в России в 1757 году капельмейстером Нарышкина Марешем. По словам графа Кемеровского, между тогдашними меломанами ревность к искусству и к артистической славе порождала зависть и соперничество. Великосветские музыканты не гнушались иногда играть со своими крепостными артистами. В описываемое время молодой князь Репнин состязался на флейте с придворным виртуозом, и его игра ставилась знатоками выше; в его же время слыла большой музыкантшей на клавесине княжна Кантемир. Сподвижница царицы Екатерины II Дашкова тоже известна была как музыкантша. Музыка в это время входила в круг образования великосветских людей, особенно дамы и барышни пели и играли на разных инструментах. В Москве и Петербурге баре учреждали хоры певчих, где сами пели вместе с крепостными людьми. Славились в то время в Москве хоры: Чашниковский, Бекетовский и Колокольниковский, в последнем участвовали купцы-любители, некоторые из них получили образование в Италии. Из этого хора вышел известный певец В.М. Самойлов. Увлечение церковным пением было до того сильно, что в церкви, где пели названные певчие по воскресным дням, съезжалась вся Москва, и к стыду были случаи даже аплодирования после исполнения ими концертов, как это сообщают очевидцы Вигель и Жихарев. Слабость к пению у многих из наших бар доходила до помешательства. Так, известный богач граф П.М. Скавронский вообразил себя большим певцом и композитором и окружил себя певцами и музыкантами; он разговаривал с прислугой своей по нотам речитативами; так, дворецкий докладывал ему бархатным баритоном, что на стол подано кушанье. Кучер объяснялся с ним густыми октавами, форейторы – дискантами и альтами, выездные лакеи тенорами и т. д. Во время парадных обедов и балов его слуги, прислуживая, составляли трио, дуэты и хоры, сам барин отвечал им также в музыкальной форме.

Граф Ростопчин, по поводу увлечения наших дам итальянцами, пишет:

«Наши дамы обезумели; певец оперы-буфф Мандини доводит их до крайних дурачеств. Из-за него они спорят, завистничают, носят девизы, которые он им раздает… Княгиня Д. аплодирует ему одна, вне себя кричит из своей ложи „Фора, браво“, – а княгиня К. с восторгом рассказывает, что Мандини провел у нее вечер в шлафроке и ночном колпаке. Жена его, публичная парижанка, повсюду принята ради мужа». 

Не менее увлекались талантами итальянцев, и лет тридцать тому назад еще многим, я думаю, памятны бенефисы Патти* или Тамберлика*, когда за ложу бельэтажа поклонники платили по пятисот и более рублей.

Actress Adelina Patti (1843-1919)

Прим. Dr.Manshina. Мандини Стефано (Mandini Stefano), (1750—1810) — итал. арт. оперы (бас-буфф). Обладал великолепным голосом широкого диапазона, который позволял певцу исполнять также баритоновые и теноровые партии), актерским талантом.

Прим. Dr.Manshina. Патти Аделина (Adelina Patti) (1843—1919),итальянская певица, одна из величайших представительниц виртуозного направления, «о сверхъестественно высоких нотах чистейшего серебра» которой с восхищением вспоминал К.С. Станиславский. Бенефис Патти дал «небывалый» сбор в 3,975 руб. 55 коп.Фото: Camile Silvy Royal Photographer, Actress Adelina Patti (1843-1919).

Аделина Патти — королева гламура XIX века.

Прим. Dr.Manshina. Энрико Тамберлик (1820—1889) — один из крупнейших итальянских певцов XIX столетия. Он обладал голосом красивого, теплого тембра, необычайной силы, с блестящим верхним регистром (брал высокое грудное cis).

Пыляев М.И. Старое житье. СПб., изд-во А.С. Суворина, 1892; 2-е изд., Санкт-Петербург, 1897

Русский писатель, историк и краевед Михаил Иванович Пыляев (1842–1899) снискал популярность не только у своих современников. Его книги, наполненные любопытными сюжетами, с интересом читаются и сегодня.

«Замечательные чудаки и оригиналы» – это собрание курьезных рассказов о характерах российских людей и причудах быта аристократии в XVIII и первой половине XIX столетия.

В книге «Старое житье», вышедшей в Санкт-Петербурге в издательстве  А. С. Суворина в 1892  г. картину русской жизни прошедших веков дополняют: обычаи, мода, игры, увеселения представителей разных общественных слоев.

Н. Маньшина: разбиение текста на абзацы, подзаголовки в тексте, примечания.

Текст в оригинале: Пыляев Михаил. Старое житье. СПб., изд-во А. С. Суворина, 1892; 2-е изд., Санкт-Петербург, 1897